Гранд Макет Россия — вы должны это...

​​The Humboldt Forum is a place for culture and science, for exchange and debate. Хочу рассказать Вам о замечательном проекте — Форум Гумбольдта в Берлине. Новый музейно-выставочный комплекс Берлина назван в честь знаменитых братьев учёных Александра и Вильгельма фон Гумбольдт.   Что нам важно знать? Историю его архитектуры.   Архитектурная и концептуальная идея — соединить историю прошлого и современности немецкой культуры. Форум строился на месте Берлинского дворца, который был поврежден во время Второй мировой войны. В 1970-х на его месте возвели Дворец республики — символ ГДР. Не так давно его снесли, чтобы снова реконструировать дыхание Пруссии — Берлинский дворец и основать Форум науки и культуры.   У Форум Гумбольта грандиозные планы: выставочные проекты, концерты, научные проекты, культурые мероприятия, кинопроекты. Я даже хочу Вам сказать, что наверняка к ним можно попробовать попасть в команду! Обновляются вакансии здесь.   Если поедете в Берлин, обязательно познакомьтесь с проектом, о котором говорит вся немецкая арт-среда. Пока границы закрыты, можно пройти виртуальный тур.   Фото: Humboldt Forum https://telegra.ph/file/f0fd2d93faed97a74e0d3.jpg

"Мать и дитя" 1890 г. Мэри Кассат ГМИИ имени А. С. Пушкина. Свой выбор американка Мэри Кассат сделала в одиннадцатилетнем возрасте, когда, побывав на Всемирной выставке в Париже, решила стать художницей. С тех пор ей приходилось отстаивать его, сталкиваясь с сопротивлением едва ли не на каждом шагу. Ее семья – сплошь преуспевающие банкиры, финансисты, промышленники – была против. Американское общество – в те годы бесконечно далекое от идей гендерного равноправия – было против. В 1861 году семнадцатилетняя Мэри поступила в Пенсильванскую Академию изящных искусств. И встретилась со снисходительным пренебрежением менторов: в те времена было принято считать, что единственное искусство, необходимое девушке – это умение правильно оттопыривать мизинец, поднимая чашку чая. Позднее, оказавшись в Париже, Мэри Кассат обнаружила, что «раскованная» Европа не далеко ушла от пуританской Америки: в Парижскую школу изящных искусств женщин не принимали. Она училась практически самостоятельно – перебиваясь частными уроками, копируя полотна старых мастеров в Лувре, в одиночестве, наперекор всему. Ей нравилось рисовать. Но еще больше Мэри Кассат нравилось выбирать самой. В историю она вошла не только как одна из трех «гранд-дам импрессионизма» (наряду с Бертой Моризо и Мари Бракемон), но и как завзятая суфражистка – всю свою жизнь Мэри Кассат боролась за предоставление женщинам избирательных прав. Всемирную известность художнице принесла несколько неожиданная для столь эмансипированной особы тема: материнство и детство. Не имея своих детей (отказ от брака – еще один осознанный выбор Мэри Кассат), она как одержимая рисовала чужих. Возможно, таким образом, она компенсировала что-то в психологическом плане. Или делала это по идейным соображениям: Мэри Кассат без устали боролась со стереотипами, а феминистка, которую не интересуют дети – это стереотип. Не исключено, впрочем, что она просто любила детей: в конце концов, не всякий фанат, ну скажем, футбола выходит на поле сам. 1890-е годы, когда была написана картина «Мать и дитя», были для Кассат периодом уверенности, зрелости, признания. Ее роман с импрессионизмом испустил к тому времени дух. Художница, всегда стремившаяся к самостоятельности, переплавила все, чему училась – сначала у Коро и Жерома, а позднее – у Моне и Сезанна, в свою собственную, вполне узнаваемую манеру. Взглянув на эту работу, трудно не вспомнить пастели Эдгара Дега – давнего друга и наставника Кассат. Впрочем, у этих двоих было слишком много общего (оба питали слабость к пастели, оба были без ума от японской гравюры, оба были убежденными холостяками, оба под конец жизни практически ослепли). Так что здесь можно говорить не о влиянии, а о творческом родстве, почти мистической связи. Эксперименты с композицией, настроением, цветом остались позади – это вполне иконографическое изображение. У младенца не столько лицо, сколько лик. Остальное отдано на откуп скупой беглой штриховке. Отчасти это дань увлечению минималистичной восточной графикой. Отчасти – смысловой акцент. Ребенок явно накормлен, здоров и не обделен материнской лаской. Остальное, включая избирательные права женщин, не так уж важно. МэриКассат Импрессионизм _history

Чжунъюаньская статуя Будды (Будда Весеннего Храма) Статуя являлась самой большой на планете до 2018 года. Изображает она Будду Вайрочана — это один из пяти священных Будд, олицетворяющих мудрость. Статуя находится в поселке Чжаоцунь в Китае. Идея возведения такой оригинальной святыни возникла после того, как в Афганистане талибы взорвали две огромных статуи Будды, китайцы очень резко отреагировали на это событие. Строительство уникального гиганта было очень оперативным и достигло финиша в 2008 году. Высота Весеннего Будды — 128 метров, из которых 20 метров — это подножие в виде цветка лотоса, а остальные 108 — непосредственно статуя Будды. Всё это грандиозное сооружение стоит на 25-метровом пьедестале. В 2010-м году холм, на котором воздвигнута статуя, преобразовали в две больших каменных ступени, таким образом, высота всей конструкции от верхушки до самого основания насчитывает 208 метров, этот факт был зарегистрирован в книге рекордов Гиннеса.

Приходи на курс от Skillbox «Профессия ювелирный дизайнер»! На курсе ты научишься: – разрабатывать дизайн украшений с нуля; – создавать детальные эскизы и макеты украшений; – разбираться в камнях, металлах, видах креплений, огранок и замков; – формировать свой стиль и учитывать тренды; – делать 3D-визуализацию в Rhinoceros; – работать с клиентами. После курса у тебя будет хорошее портфолио, состоящее из эскизных проектов и 3D-визуализаций украшений. Начать обучение на курсе — ответственное решение, и лучше познакомиться с курсом еще до покупки. Поэтому мы дарим тестовый доступ к первому модулю курса. Первые 3 месяца обучения БЕСПЛАТНО. Спеши! Сейчас действует специальная скидка на курс! Переходи: https://clc.am/NsqKbw и регистрируйся!

"Старый рынок в Руане" 1898 г. Камиль Писсарро Метрополитен-музей, Нью-Йорк. Писсарро приезжал в этот город уже три раза, прекрасно знал его и изучил, казалось, все мотивы и привлекательные места. Но ехать с мольбертом в Руан после Моне – завидная смелость и профессиональная дерзость. Камиль Писсарро понимает, что каждый, кто в Париже увидит его руанские полотна, вспомнит о знаменитой серии Моне, которая несколько лет назад с успехом распродавалась прямо с выставки в галерее Поля Дюран-Рюэля. А значит, нужно подойти к Руанскому собору совсем с другой стороны, но и не делать при этом вид, как будто собора не существует вовсе. Тогда Камиль Писсарро прячет грандиозную, древнюю, настойчиво привлекательную для приезжего художника достопримечательность за простые городские постройки. Не такие величественные и сакральные, не такие важные. Так, будто он ходит мимо этого собора всю жизнь, будто он вырос и состарился в Руане. С этой точки обзора Писсарро написал в Руане три картины. Только эта является частью музейной экспозиции, две другие – в частных коллекциях. Художник писал сыну из Руана, что нашел прекрасное место, с которого можно написать не только улицу, но и рынок. Писсарро ждет пятницы, пока на городском рынке начнется рабочий день. Это «оконный период» Писсарро, когда он почти не выходит на пленэр из-за прогрессирующей болезни глаз. В последние несколько лет жизни он просто смотрит в окно и наслаждается возможностью иногда менять эти окна и вид за ними – у Писсарро наконец-то появились деньги для путешествия. В этой цельной картине со сжатым пространством две совершенно разные по техническому исполнению области. Одна – собор, нечеткий, текущий и призрачный в толще воздуха. Классический импрессионизм, реверанс в сторону юношеских находок. Вторая область – это мир рынка, шумный и яркий, устойчивый и наполнившийся в солнечном свете тяжестью и объемом. Несколько пятен чистого цвета на козырьке и на крышах прямо по улице Эписери уводят Писсарро далеко от мерцающих стен собора. Некоторые критики видят на этом руанском рынке геометрическую гармонию, которая предвещает скорое и настойчивое изменение живописной философии, которая предвещает кубизм. Писсарро вернулся в Париж – и Поль Дюран-Рюэль тут же купил у него за полторы тысячи франков картину с видом руанского рынка. КамильПиссарро Импрессионизм _history

"Взгляд в бесконечность" 1911 г. Фердинанд Ходлер Частная коллекция. В 1910 году Фердинанд Ходлер получил заказ на картину, которая могла бы украсить лестницу недавно отстроенного Кунстхауса в Цюрихе. Работа предстояла грандиозная – художнику понадобилось 3 года, чтобы ее завершить. Первая версия полотна размером 4,5 на почти 9 метров провисела в музее совсем недолго, 3 месяца. Она оказалась слишком громоздкой. Сейчас на этот грандиозный «неудачный» вариант можно посмотреть в Базеле. Со всеми переработками и редакциями, исправлениями и пробами у Ходлера получилось 5 практически одинаковых картин – и одна из них, тоже довольно немаленькая, находится сейчас в частной коллекции. Эта работа – практически манифест ходлеровского художественного метода, концентрированная эстетическая программа его знаменитого параллелизма. Женские фигуры разворачивают то ли в пространстве, то ли во времени какой-то ритуальный танец, символизируя и живое человеческое движение, и сам ритм этого движения. Поза каждой уникальна (кстати, Ходлеру действительно позировали пять разных натурщиц), но вместе они создают симметричную жестовую композицию, которую легко продолжить. Например, по горизонтали: продолжая бесконечный танец за пределы полотна, мысленно дорисовывая эту цепь танцовщиц. А еще – по вертикали: следуя за взглядом каждой из пяти женщин. Все они смотрят в разные стороны, раздвигая для нас пределы картины. Ходлер любил синий цвет и был уверен, что только его можно без раздражения воспринимать на холстах большого размера. Но психическое равновесие зрителя, конечно, не единственная причина, по которой художник выбирает синий. «Синий – это цвет, который, как и море, как и небо, говорит мне о чем-то н...альном, о трансцедентном и величественном», - писал Ходлер. В каких-то нескольких сотнях километров, в тот же год, когда Ходлер получил заказ на «Взгляд в бесконечность», Василий Кандинский написал книгу «О духовном в искусстве». И тоже трактовал синий цвет как духовный и возвышенный. Но больше чем синий цвет Ходлер любил только женщин – всех тех земных красавиц, с которыми жил и которыми восхищался, своих бесконечных любовниц и удивительных жен, но и женщину вообще. Женщина для него – духовная опора, надежда этого мира, талисман и носительница тонко отстроенной, хрупкой внутренней гармонии. Женщина – источник всего живого, центр бесконечного жизненного цикла. И лучшее, что она может сделать – это просто существовать и иногда танцевать. На портретах и символических композициях Ходлера они танцуют почти всегда – даже когда замирают в привычной позе или просто держат цветок в руках, это кажется частью длинного, сосредоточенного танцевального, сакрального жеста. При этом музы Ходлера, которые на много лет задерживались в его мастерской и в его жизни, отнюдь не были украшением гостиных, усладой мужских глаз и живыми манекенами. Образованные и одаренные, они водили автомобили, фотографировали, коллекционировали живопись, исполняли свободные танцы и расписывали фарфор. Отводя взгляд от несущейся под колесами дороги, от восхищенных зрителей или кропотливой работы, поднимали глаза в небо, смотрели в бесконечность. ФердинандХодлер Символизм _history

"Муза, вдохновляющая поэта" 1909 г. Анри Руссо Базельский художественный музей. «Муза, вдохновляющая поэта», – не кто иная как возлюбленная Аполлинера Мари Лорансен, художница и гарвер. Соответственно, поэт – это сам Гийом Аполлинер. Портрет написан после знаменитого приёма у Пикассо, устроенного в честь Таможенника – прозвище Руссо, 15 лет проработавшего на парижской таможне. Руссо был большим любителем такого жанра как портрет-пейзаж. Относительно этой картины сохранилась фотография, раскрывающая способ работы художника. На фото запечатлен Руссо у картины, на которой практически полностью прописан фон и оставлено чистое пространство для фигур, которые он вписывал в последнюю очередь. Базельский портрет – это уже второй вариант. Дело в том, что Мари Лорансен просила изобразить у их ног турецкие гвоздики, символ поэтов. Руссо неоднократно посещал Ботанический сад, делал наброски, а в конце концов всё перепутал и «воткнул» в землю у ног поэта и музы левкои – символ смерти и забвения. Говорят, Мари устроила грандиозный скандал. Кстати, не стоит также забывать, что Мари Лорансен была барышней чрезвычайно стройной, с осиной талией, о чем по портрету догадаться, прямо скажем, непросто. На вопрос, почему он изобразил мадмуазель Лорансен в таком виде, Руссо невозмутимо ответил: «Так ведь большому поэту нужна большая муза!». Впрочем, другие источники утверждают, что чувство юмора у Мари возобладало над женским возмущением, и она дико хохотала, глядя на свое изображение. Но забирать его домой Аполлинер все же не рискнул. Картина оставалась у Руссо и попала на глаза русскому меценату и коллекционеру Сергею Щукину, который купил ее для своего собрания. Так «Поэт и Муза» на фоне левкоев» попали в Россию. И вот незадача – то ли Аполлинер по-новому взглянул на картину, то ли Мари перестала сердиться, но вскоре поэт пришел к Руссо с намерением забрать портрет. Что делать, пришлось писать новый! Нельзя не заметить, что во втором варианте исправлены не только цветы. Мари выглядит не такой крупной, и платье безусловно подчеркивает наличие талии – не осиной, конечно, но по сравнению с первым вариантом она, по крайней мере, имеется. Кстати, Фернанда Оливье, подруга Пабло Пикассо, Мари недолюбливала и язвительно констатировала, что с возрастом та становится всё больше похожа на свой портрет работы Руссо. Да и сам Аполлинер в базельском варианте кажется более «прилизанным», аккуратным. Если в первом варианте, с левкоями, образы Аполлинера и его Музы максимально индивидуализированы, в некоторой степени гротескны, укрупнены – словно мы смотрим на них, поднеся к холсту лупу, то второй вариант – попытка написать салонную картину. Украшения Мари в первом варианте – однозначно из живых цветов. Вся композиция несет некий отпечаток античности. На втором же портрете фигуры и лица изображенных схематичны, шею Мари обвивает просто некое украшение, пейзаж тоже усреднен, схематизирован, кроны деревьев четко образуют арку, под которой представлены объекты. Руссо вообще очень почитал академическую живопись и искренне верил, что он «тоже такой». Авангардизм он считал, по большому счету, баловством, недоумевал, «зачем Робер (Делоне – ред.) сломал Эйфелеву башню» и стремился писать салонную живопись, что не особо удавалось. Зато удавалось значительно большее. В этом смысле сопоставление двух вариантов «Поэта и Музы» очень интересно, поскольку наглядно демонстрирует, как в версии с гвоздиками стало чуть меньше Таможенника, чуть больше салона. АнриРуссо Примитивизм _history

"Завтрак на траве" 1865 г. Клод Моне ГМИИ имени А. С. Пушкина. В 1865 году Клод Моне решил писать огромную картину - 4 на 6 метров. Фигуры людей на ней должны превосходить средний человеческий рост вдвое. В лесу Фонт... он делает много этюдных зарисовок, для которых просит позировать друзей, и вскоре набрасывает предварительный вариант - именно этот пробный вариант сейчас хранится в музее Пушкина в Москве. И название будущей работы, и ее общий замысел - это дань уважения другому «Завтраку на траве», картине Эдуара Мане, которая двумя годами ранее была представлена в знаменитом Салоне отверженных и вызвала бурю негодования критиков, салонных судей и посетителей. На Клода Моне, ученика частной студии, она произвела тогда грандиозное впечатление - и сейчас он готов объявить Мане о своем восхищении и совершить что-то настолько же невероятное. Он не собирается возмущать публику обнаженными женщинами, как это сделал Мане, он хочет писать яркие солнечные пятна и контрастные глубокие тени на одежде и на лицах, на траве и белом покрывале. Трудно представить, где и как юный художник хранил огромное полотно во время работы над ним. Зато он подробно рассказывал позже, как при своем росте в 165 сантиметров ухитрялся доставать до его верхней части. Моне вырыл глубокий длинный ров, опускал в него картину - и сам оказывался на нужном уровне. Этой работой Моне одержим, он пишет друзьям, что не может больше ни о чем думать, что сойдет с ума, если не доведет дело до конца. Эта работа отнимает все силы и, если честно, обходится совсем не дешево. Сегодня воссоздать общий вид готового «Завтрака на траве» можно только по этому предварительному наброску. Окончательный вариант не сохранился, вернее, сохранился изрядно потрепанным, побывав в нескольких передрягах. Моне полжизни был в долгах - он сбегал среди ночи из арендованной квартиры, когда не мог расплатиться с хозяином, он делил долгое время мастерскую с Фредериком Базилем и с Огюстом Ренуаром, он ссорился с владельцами гостиниц и давал обещания. А однажды, оставшись без гроша в кармане, он свернул свой огромный «Завтрак на траве» и оставил хозяину квартиры в качестве залога. Деньги у Моне появятся не скоро - и он вернется за картиной много лет спустя. Все это время она пролежала свернутая в рулон в сыром подвале - и в некоторых местах начала подгнивать. Картину пришлось разрезать на куски - и спасти удалось только три неповрежденных фрагмента. Но и из этих трех фрагментов до музейных стен добрались только два - сегодня они находятся в музее д’Орсе. Каждый - в отдельной раме. Третий фрагмент потерялся. От предварительного, но вполне самостоятельного и завершенного, варианта огромная итоговая картина немного отличалась. Моне переодел девушку слева из белого платья в серо-красное и заменил центральную фигуру сидящего юноши на другую. Новый участник «Завтрака на траве», веселый, крупный бородач, очень похож на художника Гюстава Курбе. С Курбе, тогда уже шумно знаменитым и признанным мастером, Клод Моне познакомился как раз во время работы над «Завтраком». Картину Курбе, по одним воспоминаниям, восторженно повалил, по другим - одобрил, но порекомендовал немного доработать. Как бы то ни было, Моне уже не собирается отправлять «Завтрак» в Салон, он решительно настроен покорить судей новым портретом дамы в зеленом платье. КлодМоне Импрессионизм _history

Иван Айвазовский "Черное море" (1881) «Дух Божий, носящийся над бездною», – выдохнул скупой на похвалы идеолог передвижничества Иван Крамской, наконец обретя дар речи у этой картины. Крамский был так потрясен, что поместил «Черное море» на свое полотно «Неутешное горе».  «На ней ничего нет, кроме неба и воды, но вода – это океан беспредельный, не бурный, но колыхающийся, суровый, бесконечный, а небо, если возможно, еще бесконечнее. Это одна из самых грандиозных картин, какие я только знаю», – восхищался Крамской.

Песня Песней 1893 Гюстав Моро Яркий представитель живописи символистов. В качестве тем для своих работ он выбирал мистические, библейские и фантастические темы. Его картины оказали сильное влияние на творения фовистов, а также сюрреалистов. Мы видим прекрасную женщину. Она облачена в великолепный наряд, который позволяет максимально любоваться красотой ее тела. Перед нами настоящая восточная богиня. Блеск драгоценных камней и роскошь тканей будоражат своим великолепием. С другой стороны, кажется, что перед нами не живой человек, а настоящая статуя времен античности. Грандиозная колонна на заднем плане и ступени, более похожие на пьедестал, усиливают это впечатление. Моро считал, что он в своих работах хранит традиции. Каждая его картина – настоящий шедевр, который хочется рассматривать. В его творениях нет ни одной лишней детали. Все они помогают понять общий замысел художника. Неслучайно живописец стал предвестником модернистов.

Жизнь Мунка была исполнена непрерывного борения с самим собой, он испытывал страх перед женщинами и влечение к ним. Они представлялись ему вампирами, жаждущими крови. Одновременно отвратительными и притягательными. Дагни Юль занимала особое место в его жизни: она была племянницей премьер-министра Норвегии, а еще до приезда в Берлин, где Мунк поселился и устроил мастерскую в 1893 году, послала ему свою фотографию, чтобы его «заинтриговать». У нее были тяжелые веки, загадочная улыбка и ласкающие взор формы. Она была таинственна, непредсказуема и неразборчива в связях. Она позировала ему для ряда глубоких и ярких картин – «Ревности», «Мадонны», «На следующий день». Во время их романа она представлялась Мунку и чувственной богиней, и матерью, и святой. Она бросила его ради польского поэта, а несколько лет спустя погибла в номере тбилисского Гранд-отеля, застреленная другим любовником.

«Коронация Наполеона». Ценители искусства едут в Лувр, чтобы вживую увидеть монументальные картины французского художника Жака Луи Давида «Клятва Горациев», «Смерть Марата» и грандиозное полотно, запечатлевшее коронацию Наполеона. Полное название картины — «Посвящение императора Наполеона I и коронование императрицы Жозефины в соборе Парижской Богоматери 2 декабря 1804 года». Давид выбрал момент, когда Наполеон коронует Жозефину, а папа Пий VII дает ему свое благословение. Картина была создана по заказу самого Наполеона I, который хотел, чтобы на ней все выглядело лучше, чем было на самом деле. Поэтому он попросил Давида изобразить в самом центре картины свою мать, которой не было на коронации, себя сделать чуть выше, а Жозефину — чуть моложе.

Винтовая лестница. Эта винтовая лестница, вырезанная из цельного дерева в 1851 году, расположена в замке Леднице, Чешская Республика. В небольшой чешской деревушке Леднице, недалеко от города Брно, находится одноимённый замок. Это потрясающее своей красотой строение в готическом стиле пользуется у туристов огромной популярностью. Замок является частью грандиозного замково-паркового комплекса. При входе в холл здания сразу бросается в глаза великолепная массивная лестница, ведущая на второй этаж. Она вырезана из одного дуба. Когда-то стены возле неё украшало множество портретов представителей рода Лихтенштейн. Сегодня сохранилось только три из них.

"Перспектива" 1715 г. Антуан Ватто Бостонский музей изящных искусств, Бостон. Эта картина Антуана Ватто, хранящаяся сейчас в бостонском Музее изящных искусств, не имеет авторского наименования, отчего её называют просто «Вид». Или, как вариант, «Перспектива». Ватто был своеобразным человеком – он почти никогда не подписывал своих работ и не придумывал для них названий. Дело художника – карандаш и кисть, а называют картины пусть заказчики или знатоки искусства. Перед последними Ватто не однажды невольно ставил сложные задачи. Как, например, определить жанровую разновидность «Перспективы»? Это пейзаж? Или групповой портрет? Или жанровая сцена? Ни первое, ни второе, ни третье. Французская Королевская академия, принимая Ватто в академики, поступила неординарно: специально для картин Ватто она придумала новый жанр, уникальный. И назвала его fetes galantes, «галантные празднества». Бостонский «Вид» – это тоже галантное празднество. Изящные и расслабленные французские аристократы гуляют на природе, мило беседуют, музицируют, флиртуют. Красивая природа и изысканная архитектура им в этом подыгрывают. Но где Антуан Ватто, сын кровельщика из провинциального городка Валансьен, мог всё это наблюдать? Добившись успеха в Париже, Ватто приобрёл влиятельных покровителей. Многие из них считали художника своим близким другом и даже предоставляли к его услугам собственные имения. Одним из таких людей в жизни Ватто был миллионер Пьер Кроза. Он был «главным по налогам» в одной из французских провинций и настоящим финансовым гением. Правда, насмешливые земляки всё равно называли его «бедный Кроза». Не потому, что жалели, а – чтобы отличать от еще более богатого Кроза, его брата. Тот жил в Америке и ему практически единолично принадлежала вся Луизиана, благодатные земли по течению Миссисипи. Но и «бедный Кроза» тоже не бедствовал: скупал произведения искусства (кстати, его грандиозная коллекция, приобретённая впоследствии Екатериной II, сразу поставит Эрмитаж в один ряд с лучшими музеями мира) и строил замки во Франции. Ватто он симпатизировал настолько, что пригласил художника не только оформить свою блестящую резиденцию в Монморанси, но и пожить там на правах гостя. Парк резиденции Пьера Кроза в Монморанси мы видим на этой картине. Жизнь в усадьбе текла неспешно, всё было организовано к удовольствию и развлечению гостей. Регулярно проводились концерты, а домашние спектакли, привлекающие всех желающих к участию, могли растягиваться на несколько дней. Те, у кого не было настроения лицедействовать, разбредались по парку. Как раз это мы и видим на картине Ватто. Общество разделилось на парочки. Кавалер в левом углу полотна указывает рукой направление, вероятно, приглашая свою даму прогуляться и уединиться. Другая парочка мило беседует. Кто-то музицирует. Кто-то удаляется вглубь перспективы. В чем главная ценность картины? Именно в том, за что Ватто был так любим французами, – в непревзойдённом умении художника передавать атмосферу. Атмосферу лёгкости, праздности и витающей надо всеми лёгкой грусти. Но отчего грусть? О героях Ватто справедливо говорят, что они не думают о будущем и живут одним днём. Эта «ускользающая красота» не может не вызывать ощущения тревоги: всё эфемерно, жизнь быстротечна, никому не дано знать – что там впереди. Раскрывающаяся перспектива с увенчанной фронтоном белоснежной беседкой, тающей в тумане, лишь усиливает это ощущение загадочности, неопределённости. По замыслу того, кто проектировал парк, беседка должна представать перед глазами посетителей не сразу, она наполовину скрывается за кронами деревьев. В этом есть нечто интригующее. И очень характерное именно для Ватто. Французы мало кем способны восторгаться так, как им. Они считают, что Ватто гениально передает утончённость французского образа жизни и образа мыслей. Вот в завершение замечательный образчик последнего: братьев Гонкур в «Перспективе» Ватто восхищал не композиция или колорит, а то, что «деревья написаны так, будто танцуют вокруг людей». АнтуанВатто Рококо _history

"Танец" 1910 г. Анри Матисс Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург. Русский коллекционер Сергей Щукин в 1908 году заказал Анри Матиссу три больших панно, которые должны были изображать танец, музыкантов и купание. «Купание» не было написано, а «Музыка» и особенно «Танец» – это уже в полный голос заявивший о себе гений Матисса. Щукин планировал украсить этими панно холл своего московского особняка. Это был первый крупный заказ в жизни Матисса, позволивший ему окончательно проститься с нехваткой средств. Источником вдохновения для Анри Матисса послужили представления Айседоры Дункан, порвавшей с официальной балетной школой и наполнившей танец страстью, эмоциями, неистовством. Посещение Матиссом кабаре «Мулен де ла Галетт», в котором исполнялась фурандола (провансальский народный танец), тоже внесло свою лепту в создание панно. Матисс окончательно уходит как от детализации, так и от расплывчатости импрессионистов. Вот как он описывает работу над картинами для Щукина: «Мы стремимся к ясности, упрощая идеи и пластические средства. Цельность — наш единственный идеал… Речь идет о том, чтобы учиться и, быть может, учиться наново писать линиями». Технические средства действительно сведены до минимума, Матисс в этих работах предельно лаконичен: лазурное небо, изумрудная зелень холма, пылающие огненные тела. Люди максимально обобщены, перефразируя известное выражение Матисса про женщину и картину "Я рисую не женщин - я рисую картины"), здесь он пишет не танцоров - он пишет танец. Обнаженные тела несут ощущение некой первобытности, первозданности, вызывают аналогии с настенными росписями. Танец кажется грандиозным узором бытия, он вышел за пределы картины, это архетип, стихия танца, это сам миф о танце. Перед нами кружение пяти фигур, соединивших руки в неистовом хороводе. Они образуют замкнутый круг, настолько заряженный энергией, что кажется, от холста должно искрить. Картины были выставлены на Салоне 1911 года и вызвали бурную реакцию. Яростная, страстная обнаженность слившихся в танцевальном экстазе тел возмутила поклонников академических жеманных красавиц, возлежащих на диванах и окруженных пухлощекими амурами. Обнаженная натура не в диковинку, но здесь – больше, чем тела: чистый экстаз, страсть и секс выплескивались на зрителей из этого трехцветного полотна с танцующими фигурами. Щукину даже пришлось попросить Матисса заретушировать «срамоту». Но разве это могло сдержать эмоциональный и чувственный накал картины, который, право, живет не в линиях, уточняющих половые признаки. На первом этаже московского особняка Сергея Щукина должен был располагаться «Танец» Матисса – будоражащий, возбуждающий, влекущий. На втором этаже настроение гостей предполагалось уравновешивать «Музыкой», передающей совсем другое состояние – спокойствие, медитативность, погруженность в себя. Всё те же три краски, те же пять фигур изображены уже не на холме, а на равнине, они не сливаются воедино, а предстают отдельными персонажами, погруженными в себя и музыку. На третьем этаже планировалось разместить панно, изображающее отдых, купание, расслабление. У «Танца» Матисса есть еще одна версия. Она находится в Нью-йоркском Музее современного искусства (МоМА). Раймон Эсколье полагал, что это второй вариант «Танца», в котором Матисс превзошел чувственность и вакханские мотивы первой версии. Но большинство исследователей сходятся на том, что это лишь набросок к настоящему панно, которое после революции было национализировано и передано в Эрмитаж, где находится и поныне. Позже для Фонда Барнса по заказу его создателя Матисс создаст еще одно панно на тему танца, размером уже 13 метров, в котором применит технику декупажа. АнриМатисс Экспрессионизм _history

"Завтрак, или Столовая" 1887 г. Поль Синьяк Музей Крёллер-Мюллер, Otterlo. «Завтрак» Поля Синьяка – своеобразная присяга на верность неоимпрессионизму. «Неоимпрессионист не начинает писать холст, не уточнив композицию», – заявлял художник. Над этой картиной он работал долго, писал множество набросков и «композицию уточнял» тщательно. Картину показали на третьей выставке Салоне независимых, и она вызвала весьма прохладный прием. Синьяка упрекали в том, что он изобразил вместо лиц «раскрашенные поверхности». Художник написал своего деда, мать и служанку. В его портретах действительно не встретить тщательно прорисованных лиц. Тем не менее, в данном случае Синьяк мастерски показал психологические характеристики персонажей, не детализируя портреты как таковые. В позе мужчины во главе стола, его волевом профиле, сжатых в кулак руках чувствуется властность, привычка к подчинению окружающих, возможно, самодурство. Его впору отлить из бронзы! Лицо женщины неразличимо, единственное, в чем мы можем быть уверены – глаза ее опущены вниз. Ее фигура выражает смирение, покорность, даже забитость, пожалуй. Несмотря на то, что сидят они друг от друга не так уж далеко, создается впечатление, будто их разделяет огромное расстояние. Он – на передовой, она – где-то на задворках. На одном из предварительных вариантов не было фигуры служанки, ее Синьяк включил в композицию в процессе работы над картиной. В отличие от главных персонажей, служанка безлична, о ее характере мы ничего особо сказать не можем, она изображена скорее как функция, а не как человек. В том числе, одна из ее задач – еще больше разделить фигуры сидящих за столом, увеличить пропасть между ними. Фигура служанки – перекличка Синьяка с Жоржем Сёра, ее поза повторяет позу дамы на переднем плане на картине «Воскресный день на острове Гранд-Жатт». Сёра в те годы был для Синьяка безусловным лидером, а «Воскресный день» произвел фурор, так что речь явно не о совпадении, а о диалоге. Отчуждение – это, пожалуй, основное качество, характеризующее отношения между объектами на картине Синьяка. Причем речь не только о людях, предметы на столе – и те разделены. Графин, сахарница, тарелки, чашка, свернутая салфетка не соединяются в ансамбль, не соотносятся, а существуют отдельно друг от друга. Пуантилистская манера зачастую создавала эффект остановившегося времени. Имеет место этот феномен и в данном случае. Даже чашка, которую подносит ко рту женщина, вовсе не обещает дальнейшее движение, это мгновение застыло, и выход из него не предусмотрен. Не будем забывать, что неоимпрессионисты появились не на пустом месте, а как противодействие импрессионистам, у которых «завтрак» – одна из любимых тем. Вспомним «Завтраки на траве» Эдуарда Мане и Клода Моне, «Завтрак гребцов» Ренуара и множество других вариаций на эту тему. Картина Синьяка кардинально отличается от предвосхитивших ее «завтраков». Здесь совершенно иное «меню»: нет яркости, легкости, праздничности импрессионистских завтраков. Напротив, статичная, четко структурированная картина оставляет довольно тягостное, гнетущее впечатление, импрессионистской радости и мимолетности мы здесь не найдем. ПольСиньяк Пуантилизм _history

Наскальная живопись долины Рио Гранде становится цифровой https://telegra.ph/Naskalnaya-zhivopis-doliny-Rio-Grande-stanovitsya-cifrovoj-08-28

​​Последний грандиозный проект Христо и Жанны-Клод Триумфальную арку в Париже упаковали в ткань. Проект, который представлял собой лишь несколько набросков, стал реальностью арт_новости https://telegra.ph/file/1137820824e39977b1290.jpg

"Коронация Наполеона в соборе Нотр-Дам 2 декабря 1804 года" 1807 г. Жак-Луи Давид Лувр, Париж. «Коронация Наполеона в соборе Нотр-Дам 2 декабря 1804 года» – апофеоз пропагандисткой живописи не только в творчестве классициста Жака-Луи Давида, но и во всём европейском искусстве. Не странно ли: тот самый Давид, который был одним из первых лиц Великой французской буржуазной революции, другом Марата и Робеспьера, членом Конвента и подписантом решения о казни короля Людовика XVI, уже через несколько лет станет прославлять самопровозглашённого императора? Когда Наполеон спросил у одного из приближённых (в прошлом – ярого республиканца, как и Давид), понравилась ли ему коронация, тот отвечал: «Великолепно, ваше Величество. Жаль только, что на ней не присутствовали те триста тысяч людей, которые положили свои жизни, чтобы такие церемонии стали невозможны». Но Давид заглушил в своём сердце подобные рефлексии. Торжественный въезд Наполеона в Париж в 1797 году потряс художника как событие не столько политическое, сколько эстетическое. Корсиканец поразил его, тонкого ценителя античной эстетики, своим римским профилем и энергией абсолютной, не подлежащей малейшему сомнению власти. «Какая же у него голова! – восторгался Наполеоном Давид. – Она настолько совершенна, что достойна сравнения с лучшими образцами античной скульптуры и живописи!» Наполеон, следует заметить, не отвечал художнику взаимностью. Он полагал, что прошлое «живописца революции» даёт основания сомневаться в искренности его верноподданнических инстинктов. Но Бонапарт всегда высоко ценил профессионалов (именно это во многом определило его успех) и потому запечатлеть для потомков торжество своего «венчания короной и помазания на царство» он поручил именно Давиду. Почти три года понадобилось художнику для выполнения этого масштабного гимна имперскому величию. Устроители церемонии коронации постарались на славу: такой помпезности Франция не могла упомнить и во времена монархии. Кортеж из золотых карет с представителями знати, боевыми генералами, церковниками во главе с Папой Пием VII, которого Наполеон решил пригласить на торжество, обеспечивая себе религиозную легитимность, – этот в буквальном смысле блестящий кортеж медленно и торжественно двигался от дворца до Собора Парижской Богоматери, а десятки тысяч парижан толпились на улице, чтобы поглазеть на грандиозное зрелище. Апогеем самой коронации стал момент, когда Папа собирался возлагать на императора золотой лавровый венец, а Наполеон вырвал из его рук корону и сам водрузил её себе на голову. Этим вызывающим жестом Бонапарт утверждал абсолютный характер своей власти, показывал, что обязан ею только самому себе, а не содействию Папы, да и кого бы то ни было (кстати, позже, когда Наполеон присоединит к Франции Папскую область, Пий VII будет брошен в темницу). Изначально Давид намеревался изобразить именно момент возложения короны. Но, по размышлении, решил, что это внесёт ненужную конфликтность и драматизм, и изобразил следующий этап церемонии – когда Наполеон коронует Жозефину. В «Коронации Наполеона» Давид старается не упустить ни одной важной детали. Многочисленные присутствующие на церемонии – реальные лица. Сам художник изображён сидящим где-то на трибунах. Многие чиновники наполеоновского госаппарата, опознав себя на картине, потом выражали неудовольствие: зачем Давид расположил их так далеко от императора. Художник парировал: «Быть слишком близко к солнцу – небезопасно для жизни». Наполеон потребовал внести кое-какие правки – например, Давиду пришлось дописать его мать Летисию, которая в реальности на церемонии отсутствовала. Но в целом император остался «Коронацией» доволен: «Прекрасно, просто прекрасно! Давид, вам удалось постичь мои мысли и изобразить меня французским рыцарем!» ЖакЛуиДавид ИсторическаяСцена Классицизм _history

"Арсенальская гора ночью" 1908 г. Нико Пиросмани Частная коллекция. «Арсенальская гора ночью» - первая работа Пиросмани, оцененная в миллион (фунтов стерлингов). Впервые она была выставлена в Тбилиси в 1919 году. Картина хранилась в Государственном музее искусств Грузии до тех пор, пока советское правительство не решило подарить ее французскому писателю Луи Арагону. Тот был женат на Эльзе Триоле, младшей сестре Лили Брик. Большую часть жизни он горячо поддерживал коммунистические идеи. Впрочем, со временем Арагон в них разочаровался и резко отрицательно характеризовал советский тоталитаризм. Подаренная Арагону картина Пиросмани некоторое время хранилась в московской квартире Лили Брик, а затем перекочевала во Францию. Однако Игорь Оболенский, автор биографической книги «Сказки Пиросмани», описывает совершенно иной путь, которым «Арсенальская гора ночью» попала во Францию. Когда большевики пришли к власти, Кирилл Зданевич - один из двух братьев-художников, которые открыли миру кавказского самородка Пиросмани и активно скупали его картины, - остался в Грузии, потом переехал в Москву, а его брат Илья Зданевич уехал во Францию. Кирилл передал государству почти всю коллекцию картин Пиросмани - грандиозную на тот момент. По этому поводу между братьями возник конфликт. Живущий в Европе Илья не понимал, как можно подарить картины, которые зачастую покупались на последние деньги. Кирилл же прекрасно знал, что если он их не подарит сам, то государственный молох перемелет и его, и картины. А так был шанс хотя бы несколько полотен оставить в семье. Этот широкий жест не помог, и в 50-х годах в Москве Кирилл Зданевич был арестован. Поводом послужила бутылка виски. С точки зрения КГБ всё было логично: пьет виски - значит, шпион загнивающей буржуазии. Но основной, не называемой вслух причиной стал визит к художнику англичанина, который хотел посмотреть Пиросмани. Шесть лет Кирилл Зданевич провел в лагерях по «политической 58-й». Его жена, чтобы выжить, постепенно распродавала уцелевшие картины. Вот тогда «Арсенальская гора ночью» будто бы и оказалась у Лили Брик, а потом перекочевала к ее сестре и Луи Арагону. Впервые на торги картина была выставлена в 2007 году. На аукционе Sotheby’s она ушла в частную коллекцию за 1 млн. фунтов стерлингов (1,6 млн. долларов). Директор Государственного музея искусств Грузии Гия Марсагишвили прокомментировал сделку, заявив, что это катастрофически низкая стоимость, поскольку на данный момент реальная цена картины должна была быть в 6-7 раз выше. В следующий раз в 2010 году картину выставил на торги аукционный дом MacDougall’s, и она ушла за 1,075 млн. фунтов стерлингов (1,72 млн. долларов). После этого на торги Christie's картину выставили в 2015 году. Сделка была совершена по телефону. Покупатель – грузинский миллиардер Бидзина Иванишвили отдал за картину 962,500 фунтов стерлингов (1,486,100 долларов). «Арсенальская гора» вернулась в Грузию! «Арсенальская гора ночью» представляет собой монументальный пейзаж, такой жанр типичен для Пиросмани. Время словно застывает на его полотнах. В них нет спешки. Художник выхватывает из контекста повседневности любой объект, будь то небесная синь, грандиозные вершины гор, натюрморт или люди, и представляет нам слепок этого объекта в контексте вечности – не той, которая никогда не заканчивается, а той, которая в принципе никуда не движется – ей некуда. Остановись, мгновение. Мгновение останавливается на полотнах Пиросмани. Пиросмани нередко упрекали в отсутствии перспективы и несоотнесенности размеров изображенного на полотнах. И действительно, с позиции реализма такой костер вряд ли предназначен для обогрева рук, а о судьбе дома, который ниже роста человеческого, и подумать страшно. Но таково видение Нико Пиросмани. Вслед за художником мы словно перемещаемся от объекта к объекту. Они объединены в единое целое сюжетом, но при этом остаются отдельными компонентами с собственным пространством – месяц, горы, тифлиcские огни, огромный костер и крошечный домик. НикоПиросмани _history

Немецкий художник Томас Деманд работает на стыке скульптуры, архитектуры и фотографии. Он берет готовые изображения из прессы или технические съемки и реконструирует их из картона и бумаги, создавая макеты в натуральную величину, после чего фотографирует и разрушает. Воссозданные объекты настолько разные, что их точно стоит увидеть — номер Эдварда Сноудена в отеле аэропорта Шереметьево, лайнер Diamond Princess, где случился всплеск заражения коронавирусом, самый обычный газон и шесть синих глобусов (хотя, на самом деле, пять). Выставка Деманда «Зеркало без памяти» сейчас проходит в Музее современного искусства «Гараж». Там, кстати, можно будет увидеть еще выставку «Служба времени», объединившую высказывания художников о протяженности времени. Самое время заглянуть в Музей, если откладывали поход — увидеть работы без новогодней спешки и очередей. Подробности и билеты

Врубель в Новой Третьяковке (2021)/ Oh My Art https://youtu.be/WgiAbHcsl6M Это грандиозный проект. У Третьяковки грандиозные не редкость, но тут невероятное сочетание количества работ и качества экспозиции. Не ретроспектива, а исследование творческого метода. Даже в последнем периоде, когда Врубель в тисках душевной болезни, увидели и показали не угасание, а новые поиски, и не важно даже, насколько осознанными они были. Ну и, конечно, все «Демоны» в сборе, две «Сирени» и «Пророк», сложенный из двух работ. Не пропускайте! https://youtu.be/WgiAbHcsl6M

Какому автору принадлежит картина “Воскресный день на острове Гранд-Жатт”? 1. Жан-Антуан Ватто. 2. Жорж Сёра.

Колизей история самого грандиозного сооружения в Римской империи https://youtu.be/cK1PaMtG4F0 https://youtu.be/cK1PaMtG4F0

Юпитер. Эрмитаж Среди культовых памятников римского времени выделяется своими огромными размерами статуя верховного бога — Юпитера, найдена в XIX веке во время раскопок древнего храма в окрестностях Рима. Статуя выполнена в 1 веке н. э.— в период усиления могущества Рима, когда возводились грандиозные архитектурные сооружения (Колизей, арка Тита и т. д.) и создавались многочисленные скульптурные памятники. Подобное изображение Юпитера восходит к не дошедшей до нас, но послужившей образцом для многих более поздних работ античных мастеров статуе Зевса, исполненной для храма в Олимпии великим греческим ваятелем V века до и. э. Фидием. Статуя была выполнена в акролитной технике (мрамор сочетался с позолоченным деревом). Плащ, сделанный первоначально из позолоченного дерева, не сохранился и при реставрации был воссоздан в тонированном гипсе. Плащ, спускающийся стройными складками с плеча, перекрывает колени и, свисая с постамента, придает композиции большую устойчивость и монолитность.

"Мокрый луг" 1872 г. Фёдор Александрович Васильев Государственная Третьяковская галерея. Что такое картина-ностальгия и как можно мучительно тосковать по среднерусскому болоту? Обстоятельства появления картины «Мокрый луг» Время с декабря 1871 по февраль 1872-го годов, когда писался «Мокрый луг», – первая зима Васильева в Крыму. Художник, у которого диагностирован туберкулёз гортани, живёт здесь безвыездно, скованный врачебными предписаниями и запретами, но полюбить Крым – не получается. Природа Крыма кажется Васильеву нарочито эффектной, краски – чересчур контрастными, формы – слишком резкими. Он поначалу пишет крымские пейзажи только по заказу, для заработка, но сам тяготится этой работой, отчаянно тоскуя по природе средней полосы России и её неброской красоте. Ивану Крамскому, своему близкому другу, Васильев пишет из Крыма элегические письма, где, между прочим, говорит о своей в любви к... болоту: «О болото, болото! Если б вы знали, как болезненно сжимается сердце от тяжкого предчувствия. Ну, ежели опять не удастся мне дышать этим привольем, этой живительной силой просыпающегося над дымящейся водой утра? Ведь у меня возьмут всё, если возьмут это. Ведь я, как художник, потеряю больше половины!» Крамской в ответ сообщает товарищу: в Обществе поощрения художников, которое субсидировало пребывание Васильева в Крыму, скоро планируется очередная выставка. Не пришлёт ли Васильев что-нибудь на конкурс? И Васильев по памяти начинает пейзаж – он называет его «утро над болотистым местом» – далёкий от крымских природных реалий, но зато хорошо знакомый ему по имению Знаменское под Тверью и местечку Хотени Сумского уезда Харьковской губернии, где художнику доводилось гостить у графа Строганова – мецената и большого поклонника незаурядного дарования Васильева. Он перебирает и пересматривает свои этюды и зарисовки, сделанные в Хотени, все эти, как выражался Репин, «прелестные лопушки на песке», но сам замысел Васильева – не камерный, отнюдь. В задуманной им работе появляется масштаб, простор и воздух, впечатляющая разомкнутость пространства (то самое «приволье», о котором вспоминал Васильев в письме Крамскому). Картина-ностальгия Позднее работа получит название «Мокрый луг». Это в полном смысле картина-ностальгия, картина-воспоминание, картина – признание в любви к тому, что можешь больше никогда не увидеть. Один из самых поражающих моментов – то, что Васильев писал её без натуры, почти целиком полагаясь на свою изумительно цепкую память, которая, раз схватив, удерживала и сберегала мельчайшие подробности, подобно тому как помнят и проносят через всю жизнь черты и особенности любимого лица. Память не подвела, оживив в этой картине впечатления Васильева от так ценимого им «северного» (это определение, конечно, условно – по контрасту с «южным» крымским) пейзажа. Противопоставление совсем не явно, но оно есть в подтексте: Васильев изображает не то, что видит «здесь и сейчас», а то, что помнит. Вместо бескрайнего моря – крошечный водоём, не то болотце, не то озерцо. Вместо выжженных солнцем крымских степей – «жирное» от влаги луговое разнотравье. Вместо островерхих ялтинских кипарисов, которые каждый день встают перед глазами Васильева в Крыму, – округлую крону акации или другого лиственного дерева. Импульсивного и темпераментного Илью Репина, еще одного старшего товарища Федора Васильева, его умение изображать растительный мир приводило в полный восторг: «Как он чувствует пластику всякого листка, стебля! Так они у него разворачиваются, поворачиваются в разные стороны и прямо ракурсом на зрителя. Какая богатейшая память у Васильева на все эти даже мельчайшие детали! А потом ведь всегда он обобщает картину до грандиозного впечатления». Пейзажи Васильева Крамской называл «субъективными». Действительно, и «Мокрый луг», при всей его мастеровитой техничности и точности рисунка, – это всё же не та чрезвычайно подробная, почти фотографическая «объективность» франкфуртской школы, которую мы встречаем у Шишкина (старшего друга и наставника Васильева, женившегося к тому же на его родной сестре Евгении).

"Венеция. Северный вид на мост Риальто со стороны Фондамента-дель-Карбон" 1760-е Франческо Гварди Частная коллекция. «Венеция. Северный вид на мост Риальто со стороны Фондамента-дель-Карбон» составляет знаменитую пару с другой ведутой – «Венеция. Мост Риальто с палаццо деи Камерлинги». Эти монументальные пейзажи поразительно передают атмосферу Венеции того времени. Они имеют большое значение как для творчества Франческо Гварди, так и для всего искусства XVIII века. Обе картины написаны в середине 1760-х годов, и одна представляет взгляд с севера, вторая – с юга. Эти полотна можно назвать самыми яркими произведениями зрелого периода одного из последних представителей классической венецианской школы живописи. Художник подписал свои творения, – и это указывает на то значение, которое он придавал им. Любопытна и судьба этих двух пейзажей. Впервые они были куплены, скорее всего, у художника, в 1768 году молодым англичанином по имени Шалонер Аркдикон. Он совершал Гранд-тур – путешествие по Европе, обязательное для отпрысков аристократических и состоятельных британских семей. Спустя 123 года полотна приобрёл за 3 тыс. 850 фунтов стерлингов (в закрытой сделке через дом Christie’s) Эдвард Сесил Гиннесс, 1-й граф Айвори – исполнительный директор, а затем глава пивоваренной компании «Гиннесс» и страстный коллекционер. Шедевры передавались по наследству в его семье вплоть до 2011 года, когда были разделены. «Венеция. Северный вид на мост Риальто со стороны Фондамента-дель-Карбон» ушёл с молотка на аукционе Sotheby’s за 26,7 млн фунтов стерлингов (42,7 млн долларов). Временный запрет на продажу, установленный правительством Британии с тем, чтобы местные коллекционеры могли приобрести картину и оставить в стране, не помог – и она была выставлена на открытые торги. Ровно шесть лет спустя «Мост Риальто с палаццо деи Камерлинги» стал лидером вечерней распродажи произведений старых мастеров на Christie’s. Покупатель выложил 26,2 млн фунтов стерлингов (33,9 млн долларов), что стало максимальной суммой за картины любого из старых мастеров на аукционах в 2017 году. После того, как аукционист объявил победителя, в Большом зале Christie’s на Кинг-стрит в Лондоне раздались аплодисменты. ФранческоГварди _history https://t.me/pic_history2/267

"Всемирный потоп" 1864 г. Иван Константинович Айвазовский Государственный Русский музей. Картина Айвазовского «Всемирный потоп» – это поразительное произведение великого мариниста. Работа над полотном началась в 1864-м. Как известно, множество шедевров в истории мирового искусства написано на сюжеты из Библии, и история про всемирный потоп не раз использовалась разными художниками. Да и сам Айвазовский несколько раз на протяжении своей жизни возвращался к этому знаменитому сюжету. Вряд ли кто-нибудь еще, кроме Айвазовского, смог бы отобразить столь искусно размах трагедии, грандиозную бурю, бушующую на небе и земле, громадные волны, покрывающие уступы скал, за которые пытаются уцепиться люди и прочие живые существа. Персонажи этой композиции объединяются в группы – по центру явственно выделяется старик, которого окружает целое семейство; гибнущая женщина, а также группа людей в преклоненной позе. Достаточно интересны образы, которые обличают жадность, бесполезность стараний человека скрыться от своего рока, – изображение царя и жреца, восседающих на слонах с сосудами из золота, со спасаемыми драгоценностями. Картина была продемонстрирована на выставке Академии художеств в 1864-м и стала резонансной среди русской интеллигенции. Чуть позже ее купил Александр Второй и передал в Эрмитаж. Пенное море снова предстало в произведении гениального мастера. Полотно изображает скорее необузданную силу безудержной стихии, чем сюжет Священного Письма. Акцент сделан на самом море, грозной красоте и величии того, даже жестокости. Кисть живописца демонстрирует победу огромных валов над всем сущим. Страшные гребни волн не пощадят ничего живого, ведь существуют определенные законы, по каким действует стихия, и они суровы и непреклонны. Автору нужно было показать, какой сильной может быть природа в сравнении с любым из людей. Обуздать ее нельзя, а если уж попадаешь в бездну вод, то назад дороги нет. Неодолимая стихия влечет к себе словно гипнозом. Люди погибают в пучине моря – вся палитра красок предвещает трагический исход, невозможность спасения. На гениальной картине Айвазовского «Всемирный потоп» мы видим отчаяние человека, оставшегося один на один с грозной стихией. Для человечества это единственный шанс очищения – только так люди могут обрести искупление и помилование от Создателя. Море часто предстает у автора универсальной основой природы и истории, с водой исчезают также грехи и мрак, стихия у мастера – это проблеск надежды и веры вопреки тьме и печали. Итог произведения предполагает выход из тьмы в иную сферу – в мир света и добра. Это подчеркнуто при помощи светлых красок в левой части картины, прямо над кучкой изнемогающих от борьбы со стихией людей – как будто облака расходятся, и благостный свет забирает грешные души. Художнику удалось с помощью красок передать ощущение жизни, глубокие переживания на полотне, поэтому, глядя на картину Айвазовского «Всемирный потоп», мы и сегодня испытываем столь глубокие и искренние эмоции. ИванАйвазовский РелигиознаяСцена _history

«Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» Была ли довольна своей участью новоиспечённая герцогиня урбинская? Представим, как она оказалась в поражающем воображение великолепном замке, построенном харизматичным Федериго, которого ей не довелось застать. Его проектировал архитектор Лаурана и лучшие инженеры своего времени, а консультировал строительства сам Леон Баттиста Альберти. Замок был необыкновенной красоты и функциональности: висячие сады, залы, оформленные знаменитыми художниками, инкрустированный кабинет хозяина, грандиозный тронный зал для приёмов, а еще небывалый по тем временам уровень бытовых удобств – водопровод с системой повторной очистки воды, кухня и ледник, уборные, которые отапливались так же, как термы Древнего Римаю. Всё это было чрезвычайной роскошью для своего времени. Когда французский философ Монтень, путешествуя, попал в Урбино, он поразился масштабам дворца Монтефельтро и зафиксировал в путевых заметках, что комнат и залов там не меньше, чем дней в году. Но семейная жизнь Элизабетты не заладилась с самого начала. Довольно скоро она разочаровалась в супруге. Болезненный Гвидобальдо (помимо смещения позвонков, он страдал тяжелой формой подагры – врождённого дефекта обмена веществ, поражающего суставы) не был способен зачать наследника. Их брак оставался бездетным. Возможно, поэтому Элизабетта нежно опекала подрастающего Рафаэля. Не столько потому, что предвидела будущие успехи – скорее по благосклонности к его родителям: грациозная Маджия, мать Рафаэля, была украшением свиты герцогини, его отец Джованни – не только художником и декоратором, но и устроителем всякого рода развлечений при дворе, в том числе так любимых всеми рыцарских турниров. В 8 лет Рафаэль потеряет мать, и общество образованной, умной, изысканно любезной Элизабетты, герцогини Урбинской будет способствовать его образованию и развитию у него вкуса к поэзии, восприимчивости к прекрасному. Когда у второй жены Джованни Санти родится дочь, Элизабетта Гонзага согласится стать крёстной матерью, так что в её честь сводную сестру Рафаэля тоже будут звать Элизабеттой. При всем при том преданность Элизабетты мужу не вызывала сомнений. В 1497-м году Урбино окружили отряды Чезаре Борджиа. Разбитый подагрой Гвидобальдо командовал обороной города, отстаивая независимость Урбино. Из-за сильных болей он мог передвигаться только на носилках, и однажды у крепостных стен герцога похитили головорезы Борджиа и потребовали за него фантастический выкуп. Чтобы спасти мужа, Элизабетта, скрывавшаяся в это время в Мантуе, распродала свои драгоценности и заложила наследственные земельные наделы, а когда и этого оказалось мало, взяла в банке кредит под непомерный процент. Только благодаря её усилиям полуживой герцог вернулся домой. А коварный Борджиа, вернув Гвидобальдо, продолжал беспардонно троллить его, называя «дорогим итальянским братом» и присылая подарки с подтекстом: раз это оказался серебряный бочонок с устрицами – известным средством для поднятия потенции, во другой раз – античные скульптуры Венеры и Эроса. Смысл их был очевидно издевательский. Все знали об интимной беде семьи Монтефельтро. Родня пыталась склонить Элизабетту к разводу с постылым мужем и более выгодному союзу – герцогиня не поддалась.

Первые сюрреалистические картины Дали напишет в 1928 году, спустя два года. А сейчас, в 1926, он как раз заканчивает Художественную академию в Мадриде (на выпускной экзамен он сначала не явится, а потом явится, но откажется сдавать). Дали 22 года, он еще студент, но его первая выставка уже принесла обнадеживающие отзывы критиков и первые деньги. Его картинами восхищаются друзья, в него верит отец, да не просто верит, а решает подарить сыну в честь первого успеха поездку в Париж. Отправляясь в столицу художественной жизни, в эпицентр всего грандиозного, что сейчас происходит в искусстве, Дали берет с собой «Женщину у окна в Фигерасе», чтобы показать Пикассо. В мастерскую знаменитого испанца он отправится прежде, чем доберется до Лувра. Пикассо для него в это время (да и долгое время после) – главный художник, беспрекословный гений, «лучший поэт» современности и ориентир. Дали экспериментирует с кубизмом и пуризмом несколько лет, тренируется разбирать изображение на части (этот опыт визуального конструктора перерастет для него потом в собственный художественный метод двойственных изображений). Но кроме мастерской Пикассо юный каталонец посещает несколько музеев и важных мест на художественной карте – и среди них дом Милле в Барбизоне и музей в Бельгии ради картин Вермеера. Эти двое – Милле и Вермеер – виновники и спонсоры самых значительных детских эстетических впечатлений Сальвадора. «Анджелюс» Милле в школьном коридоре заставлял девятилетнего Дали испытывать сильнейшее наслаждение и сильнейшую тревогу, одержимость скрытыми в этом полотне загадками будет сопровождать художника всю жизнь. Репродукция «Кружевницы» Вермеера висела в кабинете отца Дали – и волновала воображение Сальвадора не меньше. Главный инструмент кружевницы, центр композиции, точка наибольшего внимания, которой на самом деле нет – невидимая игла. И, конечно, «Женщина у окна в Фигерасе» - попытка разгадать эту детскую тайну, попытка зайти с другой стороны и отыскать невидимую иглу. Женщина на его картине плетет кружева при помощи тех же инструментов, что и кружевница Вермеера 250 лет назад – те же деревянные коклюшки. Только чтобы кружево получилось, необходимы булавки – ими утыкана подушечка под руками вермееровской мастерицы. А вот женщина Дали обходится без них – ее кружево сплетается без единой иглы. Довести загадку до абсурда, ответить на несуществующее, усугубив это несуществующее. Посмотреть в упор на то, чего нет, и тщательно это задокументировать. Очень в духе будущего сюрреалиста Дали. СальвадорДали Сюрреализм _history https://t.me/pic_history/2221

Продолжу про Кремль. Его же перестраивать хотели в конце 18 века. Екатерина Великая поручила этот проект архитектору Баженову. И тут немного детективной истории. Баженов сделал макет, Кремль должен был быть классическим, но…. Реконструкции было не суждено случиться из-за масонов я абсолютно серьезно. Дело в том, что Баженов был очень хорошим архитектором, Екатерина доверяла ему большие заказы. Но в одном из таких заказов он вкус императрицы не угадал, за что был обвинён в масонстве и отлучён от дел. Заказ, который навлек на него гнев августейшей особы, - это дворец в Царицыно. PROкремль PROинтересныефакты

Произведение, посвященное исчезновению с лица земли древнего города, своим названием наводит на мысли о другом грандиозном полотне, принадлежащем кисти Карла Брюллова. Сравнение не случайно, поскольку Айвазовский был дружен с автором «Последнего дня Помпеи», в какой-то степени считал его своим наставником, а его творчество, несомненно, оказало влияние на живописную манеру великого мариниста. Кроме того, тема была популярна из-за возобновившихся и принявших систематический характер раскопок, проводившихся в 60-70 годах XIX века. Все это повлияло на выбор сюжета для картины Айвазовского «Гибель Помпеи», однако это произведение ни в коем случае не является подражанием полотну Брюллова. Основное отличие в том, что главными героями «Гибели Помпеи» являются вовсе не люди. В первую очередь, внимание зрителей привлекает борьба стихий: огня и воды, мастерски показанная художником. На заднем плане картины изображены теперь уже развалины города, погребенные под слоем лавы и пепла и охваченные огнем. Судя по историческим документам, извержение Везувия началось днем, но на полотне Айвазовского оно предстает в полном разгаре уже глубокой ночью. Отблески пламени контрастируют с темным небом, что подчеркивает драматичность ситуации. Для усиления реалистичности на картине Айвазовского «Гибель Помпеи» по всему полотну изображен пепел, падающий с неба в море. Цветовая палитра произведения также соответствует замыслу живописца: все, включая море, написано в алых, желтых и коричневых тонах, благодаря чему создается атмосфера ужаса и страха, охвативших несчастных людей. Грозные черные волны — главные герои большинства произведений гениального мариниста — отражают бушующее пламя и облака дыма и пара, написанные в багровых тонах. Однако, в отличие от полотна Карла Брюллова, на картине Айвазовского есть место надежде на спасение для жителей Помпеи. На переднем плане изображено множество поспешно отплывающих кораблей с испуганными, но избежавшими смерти людьми. Возможно, именно благодаря их свидетельствам мир узнал подробности трагедии, а величайшие художники смогли запечатлеть трагический момент на своих картинах. ИванАйвазовский Романтизм _history